---

Новокузнецк 14.04.2011

Не розовый мир

В новокузнецком драматическом театре поставлен новый спектакль - "Бродвей".

История, как известно, была позаимствована режиссёром Петром Шерешевским у голливудского кинофильма "Пули над Бродвеем". Коротко напомним сюжет ещё раз: он о сотворчестве начинающего драматурга, написавшего "выхолощенную" интеллектуальностью пьесу, и гангстера, который помогает эту пьесу сделать более живой, а потому - жизнеспособной и успешной.

Шерешевский пошёл по пути создания "пьесы по мотивам". И, конечно, правильно сделал. Скрупулёзно переводить на кальку оригинал - занятие неблагодарное. А вот собственную историю нарисовать творческому человеку, коим априори является режиссёр (в сообществе с художником-постановщиком), вовсе не зазорно.

Кино, впрочем, помогает конструировать сценическую реальность. Здесь воплощаются приёмы вроде разделения пространства сцены пополам, как это бывает на экране - в спектакле переговоры по телефону в разных кроватях приобретают особенную комичность. Зрелищности способствует и демонстрация видео и фото на огромных экранах-стенах: весело пыхтит по рельсам поезд во время рассказа о том, как молодой провинциальный драматург Дэвид Шейн отправляется в Нью-Йорк, мелькают завораживающие огни большого города, сопоставляются фотографии Шейна (Андрея Грачёва) и почитаемого на Бродвее Чехова, когда главному герою льстят - и зритель видит воочию, до чего же Грачёв в очках похож на Антона Павловича.

Возможности же театра позволяют режиссёру создать свою визуализацию истории. Главный козырь спектакля - музыкальный бурлеск, который новокузнецкая постановка, видимо, получает в наследство от бродвейских собратьев. Здесь много поют - причём вживую! Играют на пианино и отбивают чечётку. Часто раздеваются (хотя и до порток, но вполне целомудренно). Стреляют пулемётными очередями, после которых поверженные оживают и весело продолжают развлекать публику. Грусть долой, на сцене - Бродвей!

Интрига "театр в театре" ("театр в кино" - куда менее обострённая ситуация) замечательно позволяет актёрам пройтись по штампам и трафаретам сценических амплуа. Труппа, собранная Шейном для своей пьесы, - просто конгламерат занимательных персонажей. Когда артисты начинают декламировать свои тексты утрированно "по-театральному" (отчасти, чтобы как следует оттенить неуклюжие попытки игры Оливии, девицы-протеже большого мафиози, жаждущей актёрской славы) - выходит буффонадный стёб над самими собой, и заодно над представлениями зрителей об актёрах как о неких небожителях-звёздах. Здесь Хелен Синклер (Елена Амосова) возвышенно-надрывно возвещает публике сентенции вроде "Каждая роль - рождение. Каждый занавес - смерть". Приступами обжорства страдает Уорнер Пёрселл (Андрей Ковзель) - ему нелегко решить проблему поддержания себя в форме ради соблюдения "товарного" актёрского вида. Карикатурен сам по себе и образ рыженькой стервочки Оливии (Ольга Николаенко создаёт яркий типаж, но без излишнего нажима на роль). "Стареющая прима", "веселушка-хохотушка" (Иден Брент - Татьяна Качалова), "герой-любовник", "молодая хищница" - чем не маски комедии современности?

Но мы ещё ничего не сказали об основной коллизии спектакля: той, что выступает детонатором трагедии, - а как же в хорошем спектакле без трагических высот? Сопоставляются два мировоззрения: интеллигентного, но "незрелого" драматурга Шейна и матёрого бандита Чича (Артур Левченко), оказывающегося весьма одарённым в литературном отношении. Поначалу герои взаимодействуют, совместно решая задачи искусства. Но обмануться спектакль не даёт: тут не то чтобы гений - талант и злодейство несовместимы. Пусть оступившийся, пусть пошатнувшийся, но раскаявшийся Шейн сохраняет за собой качества человечности. А Чич - нет. Защищая своё авторское право, он остаётся тем же убийцей, каким и был до встречи с театром (немногословный, лаконичный, весь в чёрном - он здесь чужой). Искусство, оказывается,не очищает, не возвышает, как думал вначале Дэвид, а просто с неумолимостью Фемиды расставляет все точки над i: кто молодец, а кого в чёрный полиэтиленовый мешок - и вниз, в оркестровую яму.

Этот спектакль - ещё один пример воплощения на сцене Новокузнецкого драматического театра серьёзных мыслей средствами зрелища, шоу. Тут средь увлекательных сюжетных перипетий проступают вопросы о творцах и творчестве, востребованности актёров, принятии профессии семьёй, жажде изместности, настоящих ценностях. Зачем-то всё время стоящий на сцене ящик с исковерканной надписью A. Chekhov и ниже - Ancle Vanyia - обретает под конец, например, такой смысл (подлинность суждений не гарантируем): не сотвори себе кумира, как тот пресловутый дядя Ваня Войницкий, не ходи за ложными идеалами, не утрать главное в жизни - любовь и простое человеческое счастье...

Всё, конечно, завершается по законам жанра - то есть хеппи-эндом. На сцене снова танцуют и поют об известной истине "Этот мир совсем не розовый". Праздник праздником, но и в нём всегда находится место для раздумий.

Анастасия Лешкевич