Новокузнецкий драматический театр

Кузнецкий рабочий 40 04.04.2000
Баловень судьбы
Рубрику ведёт Татьяна Тюрина

Гость нашей рубрики - звезда Новокузнецкой сцены, заслуженный артист России Станислав Николаевич САФОНОВ не однажды был отмечен наградами фестивалей «Кузбасс театральный». Шесть раз становился он лауреатом премии газеты «Кузнецкий рабочий» и накануне Международного дня театра за роль Фомы Опискина в спектакле «Наш благодетель» Сафонову была вручена годовая подписка нашей газеты на 2001 год.
Несмотря на моду беседовать с артистами о чем угодно, лишь бы не о деле, мы говорим исключительно о театре. Месяц назад на гастролях в Кемерове Сафонов тяжело заболел гриппом. Температура под сорок, а он играл Ричарда III. После спектакля вызвали скорую. Перенесенный на ногах грипп вылился в острый обструктивный бронхит.
-Кому нужны эти подвиги?
- Ой, да ну что про это вспоминать! У нас в драматических театрах допускается неявка на спектакль только в случае смерти. А вообще на сцене все болячки проходят. Как бы я мог не выйти на сцену, когда коллектив полным составом выехал, все билеты за месяц уже были проданы. Нет, это недопустимо. Пойми, это не геройство, не подвиг, это просто профессия.
- Ладно, уговорил. Жив остался, уже не кашляешь, и то хорошо. У меня к тебе такой вопрос, Стае. Ричард и Опискин - ущербные люди, взявшие власть над людьми. Ты не боялся повторения? Ты так сыграл Опискина, что он вообще не похож на Ричарда III.
- Так они изначально разные. Это заложено автором. В природе такого нет, чтобы люди одинаковые характеры имели.
- Но какие-то трудности у тебя были с ролью? В чем они?
- Да. Трудно понять автора, раскрыть его. Что он хотел сказать своим произведением, данным персонажем? И привнести что-то свое, что сегодня актуально.
- В советское время было засилье современных пьес. От театров требовалась современная пьеса. Сейчас все ударились в классику, чтобы что-то созвучное найти в ней с сегодняшним днем. Но, если бы мировой театр ориентировался только на классику, он навсегда остановился бы на древнегреческой драматургии, в каждом веке находя для себя в ней современное звучание. Разве у вас, актеров, нет потребности в современной пьесе? Думаю, и у зрителя она уже есть.
- Безусловно, есть. Человеку, живущему сегодня, хочется как-то увидеть и разрешить свои проблемы, получить толчок к действию. Можно окунуться и безвольно плыть, не осознавая, что тебя несет по воле волн. А в принципе каждый из нас должен свою жизнь строить. Мы всего этого и не замечаем в жизни, а на примерах сценических персонажей начинаем что-то понимать в себе, переосмысливать. Зрителю всегда интересно узнаваемое, сегодняшнее.
- Так в чем проблема? Современных пьес-то на сцене нет.
- Когда началась перестройка, гласность, хлынул поток пьес: бандиты, мафия, проститутки. Народ сначала бросился это смотреть. Но быстро надоело. Ну, а сейчас такой раздрызг! Если раньше была определенная идеология, как бы все было простроено в нашей жизни - пионерская организация, комсомол, моральный кодекс. Сейчас все выброшено. Нового не создано. К вере мы не пришли. Государственной идеологии нет. Драматурги в растерянности. Чернуха надоела. Вот и молчат.
В принципе новых сюжетов нет. Они все описаны в Библии. К классике нам надо было вернуться, потому что она вечна. Те же проблемы из века в век. Все перекликается.
- Как актеру, тебе что интереснее играть?
- Мне, как любому актеру, интереснее играть, конечно, классику, потому как это высокие произведения искусства, сочные характеры. Как мы говорим, есть что играть. Соприкасаясь с классикой, мы профессионально учимся, потому, что она требует высокого мастерства, совершенного владения всеми элементами профессии.
- Тебе повезло на классические роли, о которых можно только мечтать.
- Да, с приходом Пермякова я просто одарен ролями.
- Что особенно дорого?
- Всегда дорога самая последняя роль. В данном случае, Опискин. Такого человека я еще не играл. С Достоевским мне вообще повезло. Я играл в училище на выпускном экзамене Раскольникова. В Омском ТЮЗе - Колю Красоткина в «Братьях Карамазовых». Здесь, в Новокузнецке, несколько лет назад - Версилова в «Подростке», а еще раньше в юбилейной композиции по произведениям Достоевского досталось мне несколько ролей, среди которых Мармеладов, Рогожин.
- Зрителям часто интересно, как рождается роль.
- Когда погружаешься в материал что-то делаешь осознанно, а что-то происходит бессознательно. Момент творчества не объясним. Персонаж который ты играешь, начинает в тебе жить и сам подсказывает тебе определенное поведение, и невольно я и хожу, и говорю, и общаюсь с другими персонажами не так, как я это делаю в жизни.
- Это даже у писателей происходит - герои вдруг начинают жить независимо от воли автора. Помнишь, у Пушкина? «Ну и штуку удрала моя Татьяна. Вышла замуж за генерала». Но писатель - все-таки сам творец. А в театре-то режиссерская диктатура. Какая там свобода творчества, если режиссер зачастую задает интонацию артисту?
- Конечно, режиссер видит спектакль в целом. Он его выстраивает, проигрывает, у него есть определенная идея. И самое-то сложное в профессии режиссера - увлечь актера своей идеей, что, к слову, немногие умеют делать. Увлечь - и тогда актер сам заиграет.
- Сколько режиссеров у тебя было?
- Не меньше тридцати. Я же на сцене с 70-го года. Я могу назвать только трех, кто действительно помог мне сформироваться как актеру. Это в Омске Владимир Дмитриевич Соколов, здесь - Борис Викторович Виноградов, ну и, конечно, Олег Рэмович Пермяков. Режиссер не может не быть диктатором. Мне не нравится это слово. Если режиссер четко не знает, что, для чего и как он делает, то все пойдет враздрызг, каждый актер будет тянуть одеяло на себя и играть так, как ему проще.
А вообще театр - искусство коллективное. Все рождается в npoцессе совместного творчества.
- Ты доволен своей актерской судьбой?
- Я баловень судьбы. Мне с ролями всю жизнь везло. И все как-то сложилось и до сих пор идет по нарастанию.