Новокузнецк 21.10.2010

Блеск и нищета на сцене драмы

О, сколько нам открытий чудных готовит сцена отремонтированного театра драмы! На его подмостках наконец-то возобновляются показы спектаклей, и первый из них – премьера “Зойкиной квартиры” по Михаилу Булгакову – уже был представлен публике. Итак, трагифарс, комедия и драма, элементы китайского традиционного театра, кабаре, цирк – всё смешалось в квартире одного московского дома…

Верно, представление не случайно начинается куплетами Мефистофеля “На земле весь род людской…”, звучащими на заведённой в доме пластинке… И, вероятно, неспроста (хотя это могут быть лишь наши подозрения) имеет место популярная песенка “В Кейптаунском порту”, где всё, как известно, заканчивается кровавой поножовщиной. Люди гибнут за металл, люди теряют себя в водовороте страстей…

Но прежде… Зрителя ждёт увлекательное действо, бурлеск, комедийный водевиль. Двадцатые годы XX века, романтика НЭПа, свобода рыночных отношений. Житиё нэпманов во всём его блеске и моральной непритязательности. И – суровые реалии советского быта. Шесть комнат? Излишек. Уплотниться? Увольте. У Зои Денисовны Пельц, владелицы квартиры, находится разрешение открыть здесь пошивочную мастерскую и школу “для шитья прозодежды для жён рабочих и служащих”. Ателье явно пользуется успехом у клиенток, а так же клиентов, принося хозяйке солидный доход.

Зоя Денисовна в исполнении Илоны Литвиненко – дама интересная во всех отношениях, роскошная яркая женщина, которая раньше “не только не носила штопаного, но два раза не надела одну и ту же пару”. А нынче уже другие времена и, соответственно, нравы. Она достаточно дерзка и предприимчива, чтобы попытаться обеспечить себя хотя бы былыми благами. Лишь однажды Зоя становится услужливой и участливой, даже как-то трагически-нежно влюблённой в своего гражданского мужа Павлика, графа (по постреволюционной терминологии – “бывшего” графа) Обольянинова (Сергей Стасюк). Опустившегося наркомана, но ещё пытающегося держать марку дворянина. Герой уже не этого времени живёт воспоминаниями – его появление всякий раз сопровождается словами романса “Напоминают мне оне другую жизнь и берег дальний…” Поначалу его даже представят зрителю обряженным в рубаху с длинными свисающими рукавами: не то Пьеро страдающий, не то пациент особого лечебного учреждения…

Эта картинка отношений неожиданно напоминает более поздние, уже наши 1990-е годы, когда жёны вынуждены были поддерживать своих разочарованных в социально-политическом устройстве мужей, тащили на себе семью, кормили и одевали спивавшихся супругов… “Вы будете играть на рояле”, - говорит графу Зоя. “Помилуйте, ведь мне станут давать на чай…”, - возражает Павел Фёдорович. Право, есть во всём этом много вечно повторяющегося.

Впрочем, мадам Зоя подобными “сомнительными” заработками не гнушается. И даже более чем сомнительными. Потому как к третьему действию выясняется – и платья иногда здесь шьют какие-то “облапанные” (когда на красном обтягивающем силуэте наряда появляется множество белых отпечатков рук), и фокстроты по ночам звучат… Обрести мысль об организации в своей квартире до неприличия увеселительного заведения, а попросту – борделя “под прикрытием”, ей помогает нежданно появившийся кузен Аметистов. За годы скитаний успевший побывать администратором севастопольского ресторанчика, актёром владикавказского театра, старшим музыкантом областной милиции в Новочеркасске, а также заведующим отделом снабжения в Воронеже… Как говорят, Александр Тарасович Аметистов (он же Чемоданов Карл, он же Сигурадзе Антон, он же Василий Иванович Путинковский) явился прообразом всеми нами любимого товарища Бендера – что же, после посещения “Зойкиной квартиры” в театре им. Вахтангова Ильф и Петров вполне могли взять сей колоритный персонаж себе на заметку… Надо ли что-то добавлять к характеристике Александра Тарасовича? Разве что в исполнении нашего Андрея Ковзеля он чуть более потрёпан жизнью, развязен и ещё умеет демонстрировать самые настоящие фокусы – и здесь уже, заметим, “никакого мошенства”.

Превращений тут и вправду достаточно, и сделано всё замечательно пластично. Некоторые сцены заслуживают отдельного разговора. Одна, к примеру, решена в виде оперы. Где работницы и посетительницы ателье общаются посредством речитативов (и даже с помощью хип-хоп стихов), а главная героиня эпизода, высокопоставленная модница Агнесса Ферапонтовна, исполняет выходную арию. Другие сцены имитируют символы китайской драмы. Как вам покажется момент показательно-циркового отрезания и последующего присоединения ноги Газолиным своему слуге Херувиму (так по режиссёрскому замыслу наглядно показывается их ссора)? И смешно, и страшно… А ещё потрясающая сцена с участием тех же китайцев, вроде национального кукольного театра, - когда горячие восточные хлопцы дерутся на ножах из-за горничной Манюшки. Завораживающий танец клинков за занавесью под оглушительный бой оркестра барабанов – это впечатляет!

Кстати, именно милый Херувимчик, скромный, но яркий персонаж Евгения Лапшина, потянет за смычок трагической скрипки в эстрадном ансамбле сего водевиля. Именно он, коварный, загубит человеческую жизнь за презренные червонцы и счастливо сбежит на родину. Расхлёбывать же всё придётся оставшимся. Так заветная мечта заработать средства и уехать в Ниццу к Рождеству (ведь только ради этого всё и завертелось) накрылась Наркомпроссом…

Здесь вы не найдёте положительных персонажей. “Бывшие” разлагаются, “новые” не избавились от пережитков – и на взятки падки, и морально, опять же случается, неустойчивы. Но каждого в отдельности можно понять и пожалеть. В новом спектакле театра задействована вся труппа – всем артистам досталось по характеру и возможности проявить себя. Режиссёр Пётр Шерешевский, уже полюбившийся новокузнецкому зрителю по предыдущей постановке “Дуэль”, в очередной раз преподнёс нам подарок. Художником на этот раз выступил соотечественник Петра Юрьевича – Александр Мохов из Санкт-Петербурга. А балетмейстер Светлана Скосырская (без танцев бурлеск немыслим) помогла превратить спектакль в праздник. Следующий на очереди – “Старший сын” Вампилова: согласно складывающейся традиции, думается, будет интересно.

Анастасия Лешкевич, фото Марины Герман