---

Кузнецкий рабочий 311215

Новый виток

Заслуженную артистку России (актрису НДТ) Ирину Шантарь можно назвать человеком года в области культуры за две последние ее в уходящем году роли (мать в спектакле Петра Шерешевского “Господа Головлевы” и Гурмыжская в спектакле Андрея Черпина “Лес”).

К этим ролям хочется присоединить роль матери мальчишки-наркомана из спектакля Рината Фазлеева “Семья вурдалака”, премьера которого состоялась два сезона назад.

Ирина Ивановна - крепкая профессиональная актриса. И в ее репертуаре были и Гертруда в “Гамлете”, и Раневская в “Вишневом саде”. Хороша она была и в “Дачниках”, первом спектакле, сыгранном ею в нашем городе, и особенно в роли хорошенькой острохарактерной испаночки, бойко молотившей на своем языке в “Блэзе”. Оба спектакля поставил тогда только что приехавший с ней из Астрахани главный режиссер Виктор Пивоваров, муж Ирины. Выпуская из театрального училища, ей определили направление лирической героини. Но Шантарь - актриса вне амплуа. Она разная в своих ролях. Она многоплановая актриса. И не должна бы удивлять коллег и зрителей, но ее последние три роли вызвали и потрясение, и восторг у тех и других.

Мы довольно долго беседовали с Ириной. И, конечно, большая часть разговора не вошла в новогоднее интервью.

Итак, объявленный газетой человек года в номинации “Культура” - актриса городского драматического театра заслуженная артистка России Ирина Шантарь.

- Самое-то интересное, Ирина, что вы родом из Новокузнецка.

- Да, родилась в Новокузнецке, в Байдаевке. Папочка у меня потомственный шахтер. А когда начали строить шахты в Западном Донбассе, он взбудоражил всю семью и перевез нас на Украину. Мне было 11 лет. Я окончила украинскую школу, владею украинской мовой, знаю украинскую литературу. После Днепропетровского театрального училища распределили меня в Рыбинск Ярославской области. Там я встретила Пивоварова, и мы с ним, как жена с режиссером-мужем, по разным театрам поездили. Новокузнецкий драматический стал нашим седьмым театром. Виктор принял здесь должность главного режиссера. А я тут так и осталась после его смерти.

- Никита стал артистом.

- Да, сын окончил Новосибирское театральное училище. Распределился в Омский ТЮЗ и до сих пор там работает. Он там женился на ведущей актрисе. У них родился сын Кирилл, который тоже любит театр.

- Наконец, перейдем к трем ролям, определившим новый виток вашего творчества. В “Семье вурдалака” вы так мощно играете мать наркомана, что сердце захватывает. Откуда столько энергии, сил?

- Прежде всего меня очень волнует тема. Я не могу спокойно слышать об этих гибнущих молодых людях, которые попадают в зависимость от наркотиков. Знаю женщину, у которой с сыном такая беда случилась. Спрашиваю ее: “Ты как?” Она отвечает: “Никак. Борешься, борешься, а невозможно спасти”. Настолько это меня будоражит, что я не могу молчать.

- Вы играете там на разрыв аорты. Как после этого выживаете?

- Скажу, что все эти три спектакля очень осложнили мое здоровье. В “Вурдалаке” это только начиналось. Но Ринат Муланурович работал в более щадящем режиме. Он видел, что я справляюсь, и не делал по два прогона в день. В “Головлевых” надо было общую картину видеть, и режиссеру нужен был второй прогон в течение дня. И Андрею Ковзелю это тоже очень тяжело далось. Но я всегда повторяю, что если у музыкантов есть скрипки, виолончель, а у художников - мольберт и кисти, то наш оркестр - наше тело и душа. Мы играем струнами души, и никуда от этого не деться. Хочешь не хочешь, если ты задаешь эту планку, думаешь, возьмешь ее или нет, но ты будешь пробовать. В этом отношении с Шерешевским, да и с Фазлеевым, хорошо. Они подкидывают тебе идею, и если ты ее реализовываешь, то на следующей репетиции - уже новая идея. Мне было приятно, что я оправдывала их надежды.

- В “Головлевых” вы играли не в рамках реалистического театра.

- Это действительно так. На протяжении всего спектакля мы пытались уйти от реалистического театра. Но не я играла, а меня ставили в такие ситуации. В первом и во втором, и в третьем акте я полностью выполняю рисунок режиссера.

- А кто придумывал эти странные интонации вашей героини в первом акте “Головлевых”?

- Интонации мои. Мне говорят: “Сорокой можешь? Петухом можешь? А так?” Просили - я реализовывала.

- Как вы относитесь к “Головлевым”?

- Я очень люблю этот спектакль. Понимаете, к любому спектаклю, особенно удачному, относишься ведь не как к спектаклю. Когда выходишь на сцену, начинается кусок твоей жизни. Во всяком случае, я так работаю. Это очень оригинальная постановка, но мне не хочется даже произносить это слово “постановка”, потому что смотришь в глаза партнерам, и настолько все убедительны, идет такая сцепка характеров.

- Как с Шерешевским работается?

- Мне нравится, что он уже с первых репетиций начинает простраивать спектакль. Ты уже защищен в каких-то мизансценах, пытаешься войти в режиссерский рисунок, совместить со своим актерским. Это очень хорошо, потому что не плаваешь, нет такого: “Давайте этюдиками поищем, не знаю, как будет”. Шерешевский знает, как будет. Я была очень рада, что после “Головлевых” был “Лес”. Потому что тяжело было и морально, и физически. И вдруг совершенно полярная тема. Тут любовь, активная женщина, которая добивается своего, богатая. И это меня просто перевернуло, окрылило. Я думала, как же все получится, ведь времени мало - всего месяц. Черпин тоже “не ломает” актера, его индивидуальность. Мы сделали полный разбор всех пяти актов Островского, щадяще к автору, и когда потом половину пьесы выбросили, все осталось в голове и в биографии каждого персонажа. И сам Андрей Владимирович - молодой, легкий, заводной, тянущий за собой. И весь спектакль получился легким и молодежным.

- Сейчас чем занимаетесь?

- Мне дали маленькую передышку, потому что начнется лаборатория по Маяковскому. Я надеюсь, что буду занята в каком-то из отрывков.

Татьяна Тюрина
Валентин Волченков (фото)