Женя Котин

---

Кузнецкий рабочий 280215

Второй звонок – и деваться некуда

Чем труднее и несноснее жизнь, тем крепче притягивают к себе люди чистые, правильные, без червоточины. Находясь рядом с такими, нормальными людьми, жить радостнее. Такое впечатление благородного молодого человека производит двадцатишестилетний Женя Котин, артист драматического театра. В театре он всего несколько лет после окончания Красноярского театрального института, а до института три года занимался в театре детского творчества “Юность”. На сцену выходил не только в спектаклях “Юности”, но и в шекспировской хронике “ Ричард III” в постановке Олега Рэмовича Пермякова в возрасте десяти лет. Выходил в роли мальчика, которого везли убивать. Театр, известно, вещь заразная, и Женя Котин этой инфекции не избежал, потому и в институт поехал.

И в спектаклях “Юности”, и в первых спектаклях послеинститутского периода, глядя на Котина, я все время видела чистого мальчика. Поразил он меня в “Вурдалаке” в образе наркодилера, холодного мерзавца. Очень был он убедителен. А где-то через год в лаборатории “По тропинкам Тургенева” Евгений Котин показал себя в двух эскизах. В повести “Ася” и в рассказе “Часы”. Эти лаборатории вдруг открывают актеров с неожиданной стороны. И Котин предстал перед зрителями как артист тонкий, психологически точный, с высокой театральной культурой, как артист, набирающий силу. Захотелось его пересмотреть в других работах. И я еще раз специально посмотрела “Старшего сына”, где Евгений в роли Бусыгина. Замечательный фильм и Караченцов в этой роли затмевали мне достоинства спектакля, когда я смотрела его в первый раз. Но, посмотрев другими глазами на спектакль, я приняла и Котина в этой роли. Очень хорошая актерская работа. Интеллигентный актер, что само по себе достоинство.

Я пригласила Женю в редакцию поговорить о его ролях, о его профессии.

- Женя, после академии ты вернулся в театр, где ходил по сцене ребенком, где артисты были твоими первыми театральными педагогами. Как ты себя здесь чувствуешь?

- Прекрасно. Меня сразу взяли в оборот. Игорь Игоревич Марганец и Вячеслав Геннадьевич Туев забрали меня в свою гримерку.

- У тебя много ролей. Ты сразу в репертуар вошел?

- Вообще да, очень много. И главные, и второстепенные, и эпизодические. Мне повезло. Когда я пришел на собеседование к директору, за столом сидели не только Марина Александровна Евса, но и главный тогда режиссер Петр Юрьевич Шерешевский. Меня спросил он, какая у меня любимая пьеса. “Старший сын” Вампилова”, - ответил я. И оказалось, что Петр Юрьевич замышляет ее ставить. Мне дали роль Бусыгина. И я до сих пор благодарен Петру Юрьевичу за доверие.

- Тебе не мешал Караченцов, его великолепное исполнение этой роли?

- Специально не стал смотреть фильм. Видел его в детстве, но что я тогда мог понимать в актерском искусстве.

- Много лет назад я сидела на репетиции “Дачников”. Репетировал режиссер Пивоваров, по пьесе Горького он сделал тогда пронзительный, с чеховской атмосферой спектакль. На репетиции он призывал актеров: “Не транслируйте!” То есть он хотел сдержанной игры. У меня такое ощущение от твоего пребывания на сцене, что ты артист сдержанной палитры, почти акварельной.

- Не знаю. Я об этом даже никогда не задумывался. Работа артиста - это необходимость воплотить замысел режиссера. И то, что говорит он, то мы и стараемся делать. Да, добавляем какие-то свои краски, свои ощущения, может, наработки какие-то. В принципе, это целиком заслуга режиссера. Режиссер - это же ведь тоже трудная профессия. Нужно уметь объяснить то, что он хочет, чтобы актер принял этот замысел и начал его воплощать. Петр Юрьевич Шерешевский - отец моего становления в театре. После работы с ним, его доверия у меня некий фарт пошел.

- Он уже не в вашем театре, но сделал несколько разовых постановок. Как он работает с актерами?

- У Петра Юрьевича сразу есть решение. Он делает канву, и в ней артист должен сам существовать, сам что-то находить и придумывать. Мы репетировали “Старшего сына”, и нам не хотелось расходиться, потому что это были такие плодотворные репетиции, когда мы сами что-то творили под его пристальным надзором. Он не давал сваливаться в комедийные или трагедийные крайности. Всегда что-то находил, что-то подправлял. Не было такого: ты идешь сюда, говоришь вот это, с такой интонацией. Таких жестких рамок не было. Это очень хороший режиссер, который дает артистам поработать самим. И делает так, чтоб и его замысел был понятен, но при этом чтобы артисты и мозги свои включали, не шли на все готовенькое.

- В “Иванове” (раз уж мы про Шерешевского начали) ты играешь эпизод, когда вы с Кринициным изображаете крик чаек. Я с удовольствием там на тебя смотрю. Вы машете узкими длинными палками типа удочек и кричите как чайки, но выглядит это и смешно, и элегантно.

- Там тоже все от Петра Юрьевича. Спектакль “Иванов” мне почему нравится? Сколько бы артистов на сцене ни было, даже в самой массовой этой сцене каждый артист просматривается. Как он это сделал, я не понимаю. Но у всех все есть. И образы у всех, несмотря на эпизод. Казалось бы, роль крошечная, один выход, но хочется работать. Заражает он своим видением. Каждый раз “Иванов” идет с вдохновением, что-то по-новому открывается.

- Женя, ты сформировался в голове зрителей как положительный герой. И вдруг наркодилер в “Вурдалаке”, и ты играешь мерзавца так убедительно, что мне за тебя страшно. А где этот хороший Женя Котин? Где он нашел эти качества? Как ты работал над образом человека, у которого ничего святого нет?

- Можно сказать, и нет. А с другой стороны, какие-то зачатки есть. Ведь его трогает, что это его первая учительница, к которой он пришел выбивать долги ее сына-наркомана. Вообще в “Вурдалаке” сложно работать. Я никогда не играл отрицательных ролей, тем более настолько отрицательных персонажей. Я благодарен режиссеру Ринату Муламуровичу Фазлееву за оказанное мне доверие. Вообще в жизни я стараюсь быть правильным, отзывчивым, благородным, добрым, избегаю конфликтов. Ну такой я. Псевдоинтеллигент, как называет меня Виталий Криницин.

- Почему псевдо?

- Это он в шутку. И когда мне дали эту роль, после первой читки в репзале я встал в ступор. А где мне найти эти качества? Актер ведь должен найти все в себе и нести это на сцену. Иначе получится не игра, а черт-те что. Много было репетиций, и у меня ничего не получалось, вообще ничего. Мне партнеры помогали. И Толя Нога, и Ирина Ивановна Шантарь, и Полина Зуева с Женей Лапшиным. Там вообще подобралась хорошая актерская команда.

- Шантарь на спектакле теряет, наверное, половину своего здоровья. Как она выживает после этой роли? А у тебя есть опустошенность после этого спектакля?

- Есть большая физическая усталость. Потому что, глядя на Ирину Ивановну, которая работает сумасшедшим образом, не имеешь права делать хуже. Иначе не только себя подставляешь, но и ей не от чего будет отталкиваться. Все-таки партнерство - это превыше всего на сцене.

- А как ты переключаешься? Сегодня выходишь в роли наркодилера, завтра - Бусыгина.

- Очень много думаю перед сложными спектаклями, проверяю в голове все мизансцены. Начинаю погружаться в какую-то тему. А основное переключение происходит, когда второй звонок - и деваться некуда. Волнение колоссальное перед каждым спектаклем. Перед любой ролью, даже если это Мотылек в “Красной Шапочке”.

- В “Щелкунчике” ты играешь мальчика, и веришь тебе, что твой персонаж - ребенок.

- Так у меня дочке пять месяцев.

- А Фрицу десять лет. Немножко разный возраст.

- А ужимки все равно детские. Плюс еще я сам старший брат. Сестра моя родная на четыре года меня младше. И мне очень знакома ситуация, когда старший брат шпыняет младшую сестру.

- Мне очень понравились обе твои работы в тургеневской лаборатории. Есть культура, сдержанность, какой-то столичный стиль. Какие-то очень тонкие вещи. Это в тебе есть или научили?

- Наверное, есть во мне, потому что, если бы во мне этого не было, я бы этому не научился. Может, и научили. Я не задумывался над этим.

- Ты в этой лаборатории делал две большие роли и все в три дня?

- В четыре. “Ася” в три дня, “Часы” - в полтора. Режиссер “Аси” Антон Безъязыков очень помог нам. Он сказал нам, что лаборатория - это качание мышц для режиссеров и актеров. И для нас это был своеобразный тренинг.

- Теперь “Ася” у вас в афише.

- Да. И я думаю, мы будем хорошо ее играть. А с “Часами” был стресс для меня. Мой герой - главный. Огромный объем текста. А я плохо читаю с листа. И с первого раза всегда читаю из рук вон плохо. Волнуюсь, запинаюсь. За несколько повторов освоил текст. А на показе что-то невероятное случилось. Вообще все хорошо пошло. Даже сам удивился, насколько можно так собраться.

- У тебя жена не актриса?

- Марина - по образованию инженер, но работала в магазине продавцом-консультантом. Сейчас в декрете. Алисе пять месяцев.

- И вы с женой счастливы?

- Безумно. Даже когда бывает сложный день, когда груз проблем, я прихожу домой, вижу в кроватке маленькое чудо, беру его на руки. Нужно иметь ребенка, чтобы почувствовать это ощущение. Радость сумасшедшая.

Татьяна Тюрина
Валентин Волченков (фото)