|
Кузнецкий рабочий 07.07.2011
В искусстве всегда есть место потрясению
Заметки постоянного зрителя
Проект “Гастрольная карта Сибири” встряхнул и публику, и артистов. Люди стремились попасть на спектакли. Не
все они шли в переполненных залах и не всегда аншлаг был адекватен произведению.
В каждой программке дан весь репертуар, и, надо признать, и у томичей, и у барнаульцев, и у кемеровчан он
очень разнообразен. И высокая классика, и хрестоматийная, и такая, с которой не знакомят в средней школе, как,
например, Дидро “Слуга и господин” Алтайского театра драмы имени Шукшина. Этим спектаклем барнаульцы открывали
свои гастроли. И, к несчастью, чуть не уморили зрителя жеманными манерами и замедленным темпом. Афиша
барнаульцев особенно разнообразна. И “Сон в летнюю ночь” Шекспира, и “Собачье сердце” Булгакова, и
существующий практически в каждом театре “Слишком женатый таксист” Куни. Но потрясающей силы оказался
спектакль “Мамаша Кураж и ее дети” Бертольта Брехта (режиссер-постановщик - Роман Феодори, главный режиссер
театра). На мой взгляд, это лучший спектакль во всем проекте, самый цельный и мощный по силе восприятия.
(К сожалению, я не видела “Трех сестер” Кемеровской драмы, говорят, очень интересный спектакль). Выразительна
сценография, почти обнажающая падуги, колосники, прожектора, и практически пустая сцена, на ней только легкая
металлическая конструкция, на которую взбирается немая Катрин и там погибает, совершив подвиг. Мощный
художественный образ дополняет световая партитура (художник по свету Ильдар Бедердинов из Москвы, лауреат
“Золотой маски”) - все это подчеркивало театральность происходящего. И так естественно вписывается в эту
сугубо условную территорию такая натуральная, потерявшая цвет от дождей и дорожной пыли повозка
(художник-постановщик Даниил Ахмедов (Москва). Спектакль построен как хроника, рассказанная юными школьниками
времен сегодняшней Германии, а может, и времен Рейха. Написал пьесу Брехт накануне Второй мировой. По крайней
мере, события Тридцатилетней войны XVII века воспринимаются если и как история, то волнующая сегодня.
Актерская манера игры по Брехту не предполагает проникновения в образ, перевоплощения. Один из главных
принципов школы Брехта “отчуждение”. И этим способом существования на сцене владеют артисты. Умирая, сыновья,
а потом и дочь матушки Кураж, снимают с себя одежду персонажа и переодеваются в форму ведущих, повествующих
эту историю. И обессиленная мать поет колыбельную погибшей дочери, наклонясь над ее одеждой, а исполнительница
роли немой Катрин (замечательная работа актрисы Натальи Розановой) уже стоит недалеко от нее, как почти
посторонняя. Эти актеры мастерски исполняют зонги. В спектакле такой темпо-ритм, что вовлекаешься в действие,
затаив дыхание. И что удивительно, актеры играют по всем правилам “отчуждения”, а у тебя комок в горле и слезы
по щекам. Блистательна в роли матушки Кураж актриса Елена Половинкина. В первой сцене она молодая, веселая,
задорная, бойкая на язык маркитанка, отправившаяся зарабатывать на людских страданиях, наживаться на войне, и
от сцены к сцене, от потери к потере на глазах у нас превращается в побитую жизнью старуху. Наверное, самая
сильная сцена, когда ее подводят к убитому сыну и приказывают сбросить тело погибшего в яму. И она это делает,
не признаваясь в том, что перед ней не чужой человек, перед ней родная ее кровиночка. Что-то все-таки Брехт
напутал. Современники, видевшие в этой роли Елену Вайгель, потрясенные ее игрой, не могли поверить в то, что
делает она это бесстрастно, на одной технике. Елена Половинкина играет сдержанно, она долго смотрит на сына,
и ты чувствуешь ее боль, внешне ничем не выраженную. Режиссер использует киноэкран, и в каких-то сценах, и в
этой в частности мы видим лицо актрисы крупным планом. Сам этот прием, не используемый в театрах только
ленивыми режиссерами, успел очень надоесть, но в этом спектакле он просто необходим. И страдания, спрятанные
в глубине души, мы очень хорошо видим в сдержанной мимике актрисы, в остановившемся взгляде. Думаю, что
Бертольт Брехт согласился бы и с этим спектаклем барнаульцев, и с этой актрисой, тонко, точно и в то же время
ярко сыгравшей роль мамаши Кураж. Искусство, считается, должно потрясать. Должно - не должно, но в отдельных
случаях оно это делает. И это в первую очередь относится к “Мамаше Кураж и ее детям” Алтайского театра драмы
имени Шукшина.
К сожалению, “Собачье сердце” (кстати, тоже “хроника”) этого же театра при добротных актерских работах
Преображенского (народный артист России Георгий Обухов) и Шарикова (Александр Хряков), при интересном
художественном решении (художник Олег Головко) производит впечатление еще одной иллюстрации к булгаковской
повести.
Видимо, произведение само способно выбирать, на кого ему производить впечатление, а на кого - нет. На
следующий день после спектакля кемеровского театра “Целлофан” случайно встретившаяся мне знакомая женщина,
кажется, она психолог, восторгалась спектаклем и признавалась в том, что была потрясена. Единственная героиня
пьесы исландской писательницы Бьерки Якобсдоттир (пьеса адаптирована к российской действительности) живет,
как все женщины-матери нескольких детей. Надо развезти их по школам и детсадам, успеть на работу. Везде она
опаздывает, замотанная. Не трагедия, даже не драма. Обычная жизнь. Сцена заставлена пустыми коробками от
холодильников, телевизоров. Как в актерском этюде на работу с предметами, актриса Наталья Юдина использует
эти коробки как машину, как детей, которых собирает утром, одного в детский сад, другого в школу. Героине
хочется любви, высоких отношений с мужем. Начинается история с того, что она читает в глянцевом журнале
статью, как завлечь мужчину. И надо голой завернуться в целлофан. Этот проект Кемеровского театра совместно
с фирмами Финляндии, Швеции. И уже получил лауреатство на фестивале в Ереване. Спектакль хорошо сделан
Дмитрием Петрунем. Наталья Юдина обаятельна и убедительна. Но, на мой взгляд, эта женская история наиболее
интересна читательницам журнала “Космополитэн”.
В том же духе спектакль томичей по пьесе современного драматурга Дианы Балыко “Психоаналитик”.
Лирико-эротическая комедия - так зазывно определили они жанр спектакля. И был битковый аншлаг. Зрители,
что называется “висели на люстрах”. Этот спектакль тоже с притязаниями на некую жизненную глубину, но при
этом из тех, что посмеялся, вышел, через полчаса забыл. (Режиссер - Сергей Куликовский). Им же поставленная
французская пьеса “Оскар и Розовая дама” (“Письма к Богу”) вызывал слезы у зрителей. Действие происходит в
больнице, где десятилетний Оскар умирает от лейкемии. Мальчик пишет письма к Богу, где описывает каждый свой
день. Ребенка поддерживает сотрудница больницы, нянька и психотерапевт в одном лице. Она и предлагает мальчику
считать каждый свой день за десять лет. И когда он умирает, ему уже 110 лет. Если бы все это игралось в
реалистической, бытовой манере, было бы немыслимо тяжко.
Свой показ томский театр начал с Достоевского спектаклем “Окаянные сны” по повести “Дядюшкин сон”. Юмор Федора
Михайловича специфический, замешанный на страдании. И актеры это хорошо соединяют. Сдирают парик и всю
растительность с лица дядюшки незваные гости Марьи Александровны, и на его голом, кстати, более симпатичном,
чем с фальшивыми усами и бородой, лице боль и растерянность от унижения (Народный артист России Дмитрий
Киржеманов). Толпа гостей замирает в молчании. Марью Александровну Москалеву играет заслуженная артистка
Ольга Мальцева. Играет со всем мастерством, мягко и деликатно ведет свою роль в первых сценах, но, приехав в
деревню к мужу, резко меняется, по-хамски, грубо на него кричит, оскорбляет. Хотелось бы видеть более тонкий
переход из одного состояния в другое, не столь прямолинейный.
А вообще спектакль без особых постановочных затей, может, тем и хорош, тем и приятен публике
(режиссер-постановщик Сергей Куликовский). Спектакль этого же режиссера “Горе от ума” с претензиями на
современное прочтение. Сотовые телефоны у Молчалина, Фамусова, у Загорецкого диктофончик, на который
записывает он сплетни о Чацком. А исполнение Фамусовым и Скалозубом на авансцене песни “Малиновый звон”
вообще кажется этаким стебом. Много разных мелких “находок” вроде марлевой маски, как при эпидемии гриппа,
на каждом госте, входящем к Фамусовым на званый вечер. А цельности художественного образа нет, как нет и
ансамбля, и особо удачных ролей. Чацкий Максима Коваленко, высокий красавец, рефлексирующий резонер. Но
именно он особенно горячо был принят новокузнецкой публикой. Артисту кричали “браво”. Зал в этот последний
вечер был также полон. “У наших артистов никогда такой благодарной публики не было”, - посетовала моя
знакомая, работающая в нашем театре. Но наших-то в тех же городах, откуда приезжали к нам с гастролями,
тоже встречают с восторгом и благодарностью.
И, проведя в зале театра двенадцать вечеров, пропустив лишь несколько спектаклей, могу сказать, что
Новокузнецкий театр не хуже других. Просто в него надо ходить и его надо любить.
Татьяна Тюрина
|