Английский ответ на немецкий вопрос 101112

08.11.2012 газета.ru

Английский ответ на немецкий вопрос

В Москве спектаклем великого Питера Брука «Warum Warum» завершился VIII международный театральный фестиваль «Сезон Станиславского».

В центре спектакля – актриса Мириам Голдшмидт, постоянно работающая с англичанином с 1971 года и когда-то бывшая его женой. В начале она, смуглокожая, черноволосая, в ярко-красном платке, выходит на сцену из зала – и приковывает внимание зрителей раз и навсегда. То просто читает текст, сидя на стуле, выехавшем из-за кулис по ее ловкому жесту. То смеется, то плачет, то пускается в пляс. Ее голос завораживает, в каждом резком и графичном движении – экспрессия, сопряженная с красотой. Когда после спектакля случайно узнаешь, что этой странной женщине, похожей одновременно на восточную колдунью и античную героиню, больше 70 лет, этот факт хочется воспринять как чью-то нелепую шутку.

Вот она цитирует Мейерхольда и, увлекшись, вслед за лозунгами «Да здравствует революция! Да здравствует театр пролетариата!» выкрикивает «Да здравствует Сталин!».

Выражение ее лица меняется в тот же миг, а левая рука сама собой тянется к правой, воздетой по инерции в приветственном кличе. Вот только та, окаменевшая, не дается, упорно желая прославить тирана. Тогда актриса стыдливо ее сжимает и, как неродную, заводит за спину – а потом начинает ходить по кругу, согнувшись, как арестантка на прогулке…

87-летний Питер Брук был и остается одним из главных реформаторов европейского театра, по своему значению сравнимым с Юрием Любимовым в театре российском. Cвой первый спектакль Брук поставил в 1943 году. С тех пор за 70 лет он создал не менее ста постановок – и многие из них успели войти во все учебники по истории театра. В своих ранних спектаклях, выпущенных в Королевском шекспировском театре Стратфорда, режиссер сформировал новый для Англии и всей Европы взгляд на Шекспира. В предельно аскетичном пространстве, с филигранной отточенностью жестов, простыми и строгими интонациями Гамлет и король Лир казались персонажами сегодняшнего дня, а не классики (причем о переносе действия не было и речи). Однако затем Брук сделался гораздо радикальней:

в его спектакле «US» о войне во Вьетнаме заживо сжигали бабочку, а «Махабхарата» по индийскому эпосу шла 12 часов и игралась в карьере под французским Авиньоном.

От суровой ясности своих первых опытов он пришел к такому глобальному и бескомпромиссному театральному мышлению, которое подвластно лишь единицам.

В последнее же десятилетие Брук снова стремится к простоте, доводя ее до границ, почти не свойственных театру. Он ставит спектакли в малой форме, для одного или нескольких актеров, практически без декораций и с минимумом действия. В прошлый раз он был в Москве на Чеховском фестивале в 2007 году с двумя постановками. В первой из них, «Сизве Банзи умер», два чернокожих актера со студенческой наивностью и детской свободой разыгрывали южноафриканскую пьесу об апартеиде. Во второй, «Великом инквизиторе», один из главных актеров Брука Брюс Майерс всего лишь читал вслух поэму Ивана Карамазова.

Если бы не во всем видная степень режиссерского мастерства и проработки образов, эти спектакли легко было бы принять за студенческие экзерсисы. Казалось, что Бруку уже не интересен театр как таковой, а хочется только максимально доступным и человечным языком рассказать историю. От «Warum Warum» можно было ожидать того же самого, но если по форме спектакль мало отличается от этих двух, то по содержанию оказывается гораздо сложнее.

В «Warum Warum» Брук в очередной раз воплощает свое учение о «пустом пространстве»: о том, что для театра не нужно ничего, кроме актера, который расстилает коврик и ступает на него. В этот раз на сцене появляются только стул и деревянная дверная рамка да барабан «хэнг-драм» в руках сопровождающего действо музыканта. Спектакль Брука в том числе и о том, что всего три обычных предмета способны сделать пространство театральным, а значит, и сакральным.

Мариам Голдшмидт участвовала почти во всех его основных постановках, включая «Махабхарату», и то, что именно ее Брук выбрал на роль в «Warum Warum», конечно же, принципиально – ведь здесь она становится альтер эго режиссера, рефлексируя все главные театральные идеи нескольких столетий. Голдшмидт становится универсальным актером вне пола и возраста, блуждающим по столетиям в поисках собственной идентичности. В конце этот актер приходит к неизбежному тупику – его положение в современном мире Брук рифмует с ситуацией Глостера из шекспировского «Короля Лира». Голдшмидт читает его монолог из сцены, где он, с вырванными по приказу дочери Лира глазами, ищет путь на скалу, чтобы с нее броситься. Но в отличие от героя у Голдшмидт нет проводника-сына, который в последний момент спас бы ей жизнь. Опереться не на кого, и заблудшего среди поверженных истин актера никто уже не спасет.

Выбраться он может только сам, но способен ли? По Бруку, так и не ясно.

Последнее слово в спектакле – «Почему?», произнесенное в очередной раз, но уже по-русски, и, как всегда, не встретившее никакого ответа.

Спектакль Брука – из той породы зрелищ, которые могут идти 50 лет назад или сегодня, в крохотном подвале или античном амфитеатре, при тысячах зрителей или вообще без единого человека, но вообще никак не изменятся. Брук говорит о константах театра и незыблемых основах бытия, но делает это в настолько герметичной структуре, что сквозь нее почти не пробиться. Уйдя в высокие театральные и философские сферы, он потерял что-то от живой материи сцены, того, что происходит здесь и сейчас, захватывая всех без остатка, за геометрией искусства не успел воссоздать ощущение чуда. И все же «Warum Warum» – случай, когда, смотря спектакль, гордишься тем, что можешь его увидеть.