Кама Гинкас уложил всего Шекспира в два часа 090412

09.04.2012 Известия

Кама Гинкас уложил всего Шекспира в два часа

Поклонники творчества Камы Гинкаса вряд ли припомнят настолько веселый и жизнерадостный спектакль мастера, как «Шуты Шекспировы». Безжалостный и жесткий в своих взглядах режиссер на этот раз закружил в театральном карнавале трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта», «Гамлет», «Макбет», «Ричард III», «Бурю» и «Короля Лира».

Из каждой пьесы выбрал несколько сцен, каждому актеру доверил играть сразу несколько ролей, перемешал в едином театральном действе шекспировские мотивы, получив портрет полнокровного, насквозь театрального драматурга, который «принадлежит не одному веку, а всем временам».

Сцены «Шутов Шекспировых» соединены формой полуциркового представления, которое ведут двое «коверных» клоунов. Они появляются в лучах прожектора и сразу начинают болтать со зрителями. Весело, под водочку произносят монолог привратника из «Макбета», впуская на сцену, называя ее адом, разряженную толпу актеров. Им аккомпанирует саксофонист.

Спектакль Гинкаса пропитан духом народного площадного театра и культом плодородия. Режиссер возвращается к истокам шутовства, потому его Ромео выделывает цирковые кульбиты, Эдгар носит тряпичный фаллос, а забияка из клана Капулетти беззастенчиво справляет нужду в районе первого ряда партера. Впрочем, на этом вольности заканчиваются. Гинкас использует «поэтику низа», ни разу не заступая на территорию пошлости.

При всей балаганности происходящего «Шуты Шекспировы» — это философский спектакль о природе игры. Гамлет Сергея Белова, органичный и трогательный в сцене с могильщиками, сделав шаг к залу, тут же меняет интонацию. Высоким штилем он декламирует «Бедный Йорик!», а через секунду чеканит черепом по полу, как мячом.

Подобные метаморфозы актерской игры — от переживания к иронии, от страсти к гэгу, от отстраненного восприятия образа к погружению в него — происходят с героями постоянно. Ничто не мешает Ричарду III (Игорь Балалаев) рычать свои монологи, а затем соблазнять леди Анну песнями советских композиторов. Забывшись, то ли Гертруда, то ли леди Анна (Ольга Демидова) бубнит себе под нос монолог Офелии. Принц Уэльский, лежащий в гробу, оживает и умирает вновь. Влюбленный Ромео, забывшись, кричит возлюбленной: «Ступай в монастырь».

Постановка игриво подмигивает не только древним театральным традициям, но и шекспировскому театру ХХ века. Взгляд театрала без труда подметит в «Шутах» цитаты из спектаклей Питера Брука, ловко вписанные в ткань спектакля художником Сергеем Бархиным. Цирковая трапеция с тряпичными куклами под потолком отсылает к «Сну в летнюю ночь», громыхающие листы железа, из которых сделаны декорации, — к «Королю Лиру», красные ленты крови к «Титу Андронику» с Лоуренсом Оливье и Вивьен Ли в главных ролях.

Набившая оскомину фраза: «мир — театр, а все люди в нем актеры» подходит к спектаклю Гинкаса как нельзя кстати. Не случайно режиссер делает акцент на монологе Лира. Безумный король выводит на авансцену полуобнаженного Эдгара и выносит свой приговор: «Неприкрашенный человек — и есть именно это бедное, голое двуногое животное, и больше ничего». Это так, соглашается режиссер, но человек играющий заставляет любоваться собой вновь и вновь.